До Первой мировой войны в Британии никогда не было обязательной военной службы, но c началом войны ситуация изменилась. После неудачных попыток набора достаточного количества добровольцев в 1914 и 1915 годах в январе 1916 года вступил в силу первый Закон о военной службе, установивший обязательную воинскую повинность для всех холостых мужчин в возрасте от 18 лет до 41 года в Англии, Шотландии и Уэльсе. Правом на освобождение обладали те, чья работа была необходимойв ситуации военных действий, а также единственные кормильцы в семье, мужчины, непригодные по здоровью и “сознательные отказчики по соображениям совести" (СО). Этот последний пункт был значимым ответом британцев, который ослабил сопротивление призыву. Дальнейшие законы постепенно включили в списки призывников мужчин в браке, повысили возраст до 50 лет и ужесточили ограничения по роду деятельности.
Согласно сохранившимся данным, всего насчитывалось около 16,000 британцев-отказчиков. Были и те, кто не вступил в ряды армии по иным причинам или отправился служить вопреки своим убеждениям. Эта цифра может показаться ничтожной в сравнении с шестью миллионами решившихся взять в руки оружие, но каждый из этих людей, несомненно, оказал значительное влияние на общественное мнение и будущее страны.
Можно выделить четыре основные причины, по которым мужчины отказывались от несения военной службы в период Первой мировой войны. Первая и наиболее распространённая - это религия. Несмотря на то, что некоторые отправились на фронт, пацифизм оставался основополагающим принципом Религиозного общества Друзей (квакеров), а христианские фундаменталисты, цитировали и опирались на Библию: “Не убий”. Следующая по величине группа СО - это политические активисты, которые видели в конфликте империалистскую войну и живой пример столкновения между господствующими классами, в котором страдали обычные рабочие.
К слову, осуждение военных действий вызвало раскол среди левых, причём радикальное движение далеко не всегда придерживалось принципов пацифизма, оставляя за собой право бороться за идею любыми способами. Третья причина - гуманизм, провозглашавший противоестественным сам факт убийства человека. К примеру, бывший моряк, когда-то работавший мясником, стал сознательным отказчиком, потому что, по его словам, он знал, каково это - зарезать свинью - и никогда бы не убил человека. Наконец, отказывались от военной службы и просто потому, что были против вмешательства правительства в свою жизнь: многие утверждали, что пока Соединённое Королевство не подвергнется прямой угрозе или война не коснётся их лично, нет никакого смысла в военных действиях. Вместе с тем, приверженцы последней точки зрения были не против в критической ситуации взять в руки оружие, могли бы сражаться, если бы чувствовали, что Соединенному Королевству угрожают напрямую.
Чтобы избежать военной службы, сознательным отказчикам (СО) необходимо было обратиться в местный трибунал. По словам одного из СО, Уолтера Гриффина, решения принимали комиссии из влиятельных людей, сформированные ещё до введения обязательного призыва, в период действия едва ли самой удачной схемы - Дерби. Их задачей было оценить убедительность и искренность доводов отказчика, но, учитывая слабую заинтересованность членов комиссии в честном разбирательстве, слушания во многих случаях просто использовались ими, чтобы высказать свои собственные взгляды. Один из собеседников IWM вспоминает, как председатель спросил, сколько ему было лет, и, получив ответ - восемнадцать - отправил его за решётку со словами: “О, в таком случае вы недостаточно взрослы, чтобы иметь совесть. Дело закрыто.” На усмотрение трибунала, освобождение от военной службы могло иметь полный или условный характер, в случае если род деятельности призывника входил в список национально значимых. На деле же сознательные отказчики редко добивались освобождения в первой инстанции и были вынуждены предстать перед апелляционным, а после и Центральным Трибуналом в Лондоне, защищая свои права. Получив отказ, призывник отправлялся в армию.
Основной проблемой СО того времени было разграничение мирной и военной деятельности как в собственных взглядах, так и в общественной позиции. Кто-то работал исключительно в гражданской сфере, а кто-то устраивался на военные объекты в мирной роли, например, в Медицинский корпус Королевской армии или специальные части, не участвовавшие в военных действиях. Кроме того, согласно определению Министерства внутренних дел, заключённым-отказчикам предлагали работу “национальной значимости” - чаще всего она была связана с сельским и лесным хозяйством или неквалифицированным ручным трудом. Категория отказчиков, известная как “абсолютисты”, в принципе не участвовала в деятельности, даже отдалённо связанной с войной, отказываясь подчиняться любым военным приказам:“Мы сказали нет, и точка” (“Wesaidno, andthat'sthat”).
На практике, будучи отклоненным по апелляции, СО был солдатом, отсутствующим без разрешения, и, как таковой, подлежал аресту. Кроме того, арест следовал и за отказ подчиняться приказам военных, так что более трети из 16,000 СО побывали в тюрьме хотя бы один раз, а многие абсолютисты и вовсе не покидали место заключения до конца войны. Поначалу их содержали в военных тюрьмах ,как военнослужащих, но в середине 1916 года,с выходом очередного приказа, перевели в гражданские, что было воспринято движением Противников Призыва как победа, пусть и небольшая. Изначально отказчиков приговаривали к 112 дням тяжёлого труда в третьем дивизионе - аналогу строгого режима в Великобритании того времени. Заключённые проводили, как минимум, месяц в одиночной камере на хлебе и воде, шили почтовые сумки, щипали паклю и ломали камень, занимаясь утомительным ручным трудом практически ежедневно. На освобождение можно было рассчитывать не менее чем через три месяца.
При этом сразу после выхода из тюрьмы СО могли быть арестованы за дезертирство, доставлены в суд и неизбежно отосланы обратно в место заключения. Подобной схемой –«кошки-мышки»- власти пользовались ранее, чтобы подавить движение суфражисток, и количество приговоров только увеличивалось с течением войны. Некоторые из отказчиков даже оказывались во Франции, где могли быть застрелены на месте за неповиновение приказам военных. Тридцать четыре человека были приговорены к смертной казни, но, в последний момент, наказание было заменено каторгой.«Да, это не самый приятный опыт»,- вспоминал СО Говард Мартен в интервью сотрудникам IWM.
СО Гарольд Бинг вспоминал, что когда находился в тюрьме Винчестера, одно крыло здания было отведено для преступников-мужчин, одно - для женщин и целых два для тех, кто отказался от военной службы по соображениям совести. Условия для СО были такими же, как у всех, за исключением одной детали: отказчикам удалось добиться вегетарианского питания от руководства тюрьмы. Вегетарианство было довольно распространено среди СО, поскольку имело очевидную близость к идеям гуманизма. Им также разрешали писать письма, но в ограниченном количестве и исключительно под строгим контролем цензоров. Один из СО в интервью заметил, что заполнить лист бумаги «было настоящим искусством», (в оригинале: “...filling the notepaper was quite an art,” - прим. переводчика): спустя месяцы и годы заключения было попросту нечего сказать людям на другом конце. У них не было календаря, им не приносили газет, а редкие свидания проходили через железную решётку. Изредка разрешали читать книги из тюремной библиотеки, а чуть позже - присланные по почте, при условии, что заключённые передадут их в библиотеку по завершении. Позже вновь прибывшие удивлялись, увидев на полках огромное количество томов Уильяма Морриса, Сидни и Беатрис Уэбб и других авторов, не понаслышке знакомых сторонникам левых. В интервью IWM Гарольд Бинг вспоминает об стесненных и унизительных условиях тюремной жизни: “Казалось, что за тобой постоянно наблюдают.”
Несмотря на всё сказанное, серьёзность обвинений в физической жестокости к СО во времена Первой мировой войны кажется историкам несколько преувеличенной. Некоторые из собеседников IWM действительно стали свидетелями или сами подверглись довольно жестокому обращению, а 73 отказчика были убиты, но основное, зачастую более тяжелое наказание, всё-таки было психологическим. Справлялись, в основном, те, кому удавалось найти способы избежать одиночества, сомнений, депрессии и потери концентрации внимания. Кто-то находил смысл в борьбе за свои права, а кто-то действовал скрытно, о чём мы знаем из рассказов Гарольда Бинга. Один из собеседников IWM был пианистом и умудрился сочинить небольшую композицию на коленях. Другие заключённые учили эсперанто, читали стихи по памяти и отправлялись в долгие, запоминающиеся путешествия в чертогах своего воображения.
Один из узников даже устраивал гонки между кусками воска на тюремном полу, а кто-то находил утешение в долгих разговорах с пауками и засовами на двери.
По словам Феннера Броквея, некоторые отказчики открыто противостояли системе. Многие из них проводили голодовки и рабочие забастовки, в которых участвовали Клиффорд Аллен (позже лорд Хертвуда), председатель Объединения Против Призыва и сэр Фрэнсис Мейнелл. Общественное давление и другие трудности только усиливали решимость отказчиков от военной службы.
В тюрьме или на свободе, семьи отказчиков по соображениям совести не были приятны британскому обществу, которое практически единогласно поддерживало ушедших на войну. Вне зависимости от обстоятельств отказчики вызывали лишь отвращение и подозрение.
Непростое решение стать СО в 1916 году значило пойти против всего британского общества с его традиционными ценностями. Благодаря военной пропаганде, люди видели исключительно черное и белое: если ты не на стороне нации, то ты против неё; и если ты против -то обязательно либо срываешь призыв, либо игнорируешь жертвы соотечественников. Отказчик от военной службы был пойман в психологическую ловушку: он чувствовал себя виноватым вне зависимости от того, разделял ли он стремления военных. Помимо всего прочего, по окончании войны СО задержали в местах заключения на 6 месяцев, чтобы дать солдатам возможность устроиться на работу, а также лишили права голоса до 1926 года. Со временем многие все же нашли способ вернуться в общество - и некоторые даже преуспели в этом. Ни один из собеседников IWM не жалел о том, как с ними поступили, но каждый из них чувствовал, что в какой-то мере навсегда потерял связь с обществом из-за событий Первой мировой войны.
Перевод: Даниила Братухина
Источник: https://www.iwm.org.uk/history/conscientious-objectors-in-their-own-words?fbclid=IwAR26T8cbDd3Z5QLKBMVy-rIumDu3qiqcjvbJCHni6WIdG_ixJpCufXY4AYA
