Что такое альтернативная гражданская служба, как живётся альтернативщикам, почему в отношении военной службы у нас всё перевёрнуто с ног на голову, и нужна ли обществу вообще армия как таковая — мы обсуждаем с Еленой Поповой, координатором Движения сознательных отказчиков от военной службы.
- Для начала расскажите немного о своей организации. Чем вы вообще занимаетесь?
- Движение сознательных отказчиков — это сообщество людей, выросшее из небольшой группы «Вконтакте» (https://vk.com/stoparmy). Сейчас в ней почти 7 тысяч участников. Затем добавились другие ресурсы, ссылки можно найти в Каталоге материалов Движения
https://docs.google.com/document/d/1lDZNGSoPOgUEc4otDyEciXMkq_D8ynthLnFneDqJklI .
Мы консультируем и поддерживаем тех, кто не хочет служить в армии: как защитить это свое право, используя законные механизмы (право на альтернативную гражданскую службу (АГС), освобождение от службы по здоровью, защита от насильственного призыва в армию).
- В чем заключается эта поддержка?
- Надо понимать, что молодой человек, который задумывается о сознательном отказе от военной службы — он действительно очень молодой человек. Часто у него не выработана стройная личная позиция по философским вопросам: нужна ли армия, допустимо ли насилие. Но на него наваливается общественное мнение. Часто родители, окружение из сверстников ему говорят: все служат, надо служить, «косить» от армии стыдно. Такие стереотипы распространены, и многие поддаются этому давлению.
Молодой человек может интуитивно понимать, что ему ерунду говорят, но пока не способен это сформулировать. И надо помогать таким людям, показывать им, что можно этому давлению противостоять.
Мы разрабатываем рекомендации по психологической поддержке для таких ребят: показываем им, что не хотеть служить — это не стыдно. Человек имеет право не хотеть служить в армии, и такое нежелание вовсе не является составом преступления «уклонение от призыва».
Ну и правовая поддержка, конечно: как проанализировать ситуацию и составить план действий, подать то или иное заявление, написать жалобу, оспорить решение.
За время существования движения к нам пришло много ребят, которым интересна тема сознательного отказа от военной службы. Они многое делают сами: сами друг другу помогают. Поэтому теперь мы перестали быть просто консультантами. Мы поняли, что нам интересно продвигать идеи, делать переводы, публикации, проводить исследования (https://vk.com/@stoparmy-put-soznatelnogo-otkazchika).
Мы вступили в Европейское бюро по отказу от военной службы — это зонтичная структура. Изначально она создавались именно для того, чтобы добиваться признания всеми государствами Совета Европы права на сознательный отказ от службы. Сейчас, кроме Греции и Турции, право на отказ от военной службы по убеждениям совести - это уже решенный вопрос. Но структуры продолжают действовать, у них там новые задачи. А для нас членство в Европейском бюро очень важно, это дает ощущение, что мы не одиноки в своих подходах.
Время от времени каждому приходит в голову: может, я ненормальный? Не фигней ли я страдаю? Но смотришь — нет, везде так было. Везде, где право на сознательный отказ победило, были люди, которые вначале боролись с системой как какие-то фрики. Просто невозможно было поверить в их будущую победу. Но они победили — это уже часть истории. И понимаешь, что то, что сейчас творится у нас — это такой этап в развитии общества.
- Почему именно такое название — Движение сознательных отказчиков?
- В конституции и законе об АГС человек, который не хочет служить в армии, обозначается очень пространным определением: гражданин, убеждениям или вероисповеданию которого противоречит несение военной службы. Конечно, это слишком длинно.
Поэтому мы решили ввести в российскую реальность словосочетание «сознательные отказчики» — conscious objectors по-английски. Во всём мире принята аббревиатура СО, обозначающее это явление, и очень хорошо, что по-русски сокращение тоже получается СО.
Это важно — ощущать себя частью всемирного сообщества людей, которые чувствуют то же, что и ты, хотя иногда по совсем разным причинам.
В самом начале я вела семинары про альтернативную службу, ещё будучи сотрудницей «Солдатских матерей Петербурга». Тогда только появлялись первые ребята, кто писал заявления, потом мы ходили вместе по судам. Хотя закон существовал с 2002 года, в Санкт-Петербурге мы начали этим заниматься в 2008.
Мы не были пионерами в России — первым был пермский «Мемориал». Причём они начинали ещё до появления закона об АГС! Так что я пришла уже на подготовленную почву.
А потом у нас появились ребята-волонтеры, с которыми мы делали акции, вели группу «Вконтакте», которая называлась «За Альтернативную гражданскую службу». Но я сразу считала это название некой условностью, потому что воспринимала АГС лишь как один из инструментов. Постепенно мы поняли, что не можем существовать под крылом «Солдатских матерей Петербурга», стали сами по себе и в 2014 году назвали себя «Движение сознательных отказчиков от военной службы».
Вообще же мы выступаем за полный отказ от призыва, за отмену обязательной военной службы.
- Расскажите, что сейчас фактически представляет собой АГС в России?
- Сейчас по АГС нужно отработать 21 месяц, то есть существенно больше, чем служба в армии. Рабочее место определяет Роструд — Федеральная служба по труду и занятости.
Работой обеспечиваются все желающие пройти альтернативную службу. Сейчас важная задача — сделать так, чтобы люди, которые имеют квалификацию, не отправлялись насильно работать дворниками и санитарами. К сожалению, Роструд, хотя и декларирует, что при назначении учитывается образование, этим вообще не озадачен.
У нас в практике были три врача без ординатуры, только что закончившие педиатрический вуз. Они говорили: мы согласны пойти на АГС работать врачами. Есть больницы, куда мы могли бы пойти, но туда не берут без ординатуры. А поликлиники, куда берут — не включены в список организаций, где можно проходить АГС.
В итоге двое из трёх просто пошли в ординатуру и получили отсрочку, и потом у них закончился призывной возраст. А один пошёл на АГС, но его направили в санаторий работать медбратом: ставки врача не было. В выходные он вынужден подрабатывать педиатром.
Вот парадокс! У нас в глубинке так не хватает врачей — но такой ресурс никто использовать не захотел. Это неправильно.
- А вообще насколько широк выбор профессий на АГС?
- Формально выбор достаточно широк. Но беда в том, что, кроме самого альтернативщика, никто не заинтересован в том, чтобы подобрать ему адекватное рабочее место.
Каждый год Роструд определяет своим приказом перечень организаций для прохождения АГС, где-то в феврале-марте.
Когда информация из военкомата о том, что есть человек, который получил замену военной службы на АГС, поступает в Роструд, он вместе с органами по труду и занятости субъектов РФ подбирает место для прохождения гражданином АГС, исходя из своего перечня.
Как именно они там принимают решения — никто не знает. Затем Роструд выпускает итоговый приказ, где людям уже указаны конкретные места работы.
Правда, мы знаем один способ повлиять на то, куда вас могут направить: для этого нужно, чтобы организация, включённая в перечень, сама попросила вас направить в неё.
Например, молодому человеку в Мурманске понравился Дом культуры в центре города. Приказ Роструда с перечнем организаций находится в открытом доступе на сайте Роструда. Парень убедился, что ДК туда входит, и самостоятельно устроился туда работать, уже после того как призывная комиссия приняла решение о замене ему военной службы на АГС. С руководством ДК у него сложились хорошие отношения. После того как он поработал у них около месяца, совмещая с учёбой, администрация ДК по его просьбе написала заявление в Роструд. С просьбой направить его для прохождения АГС именно к ним. И его направили!
Роструд редко слушает самого альтерантивщика: можно писать туда письма, но вас, очень вероятно, проигнорируют. А вот к мнению организации они прислушаться готовы.
Дальше о том, придётся ли переезжать. В больших городах (Москве и Петербурге точно) никуда не отправляют. Здесь достаточно организаций, включённых в АГС.
Из регионов — вполне могут отправить в другой город. В таком случае работнику обязаны предоставить общежитие. Если жильё не соответствует требования Санпин к общежитиям, можно с этим бороться, отстаивать свои права. У нас была история, когда ребятам предоставили в качестве жилья помещение, вообще для жилья не предназначенное. Мы начали писать жалобы и в результате добились, чтобы администрация сняла для них в посёлке квартиру.
Если материальное положение позволяет, можете сами снимать себе комнату или квартиру, это не запрещено. Главное: тех, кто пошёл на АГС, точно не поселят в казарме с военнослужащими.
Зарплаты, конечно, маленькие. Но не потому, что альтернативщикам нарочно платят мало, а потому что такие ставки в учреждениях, куда их направляют. Для Петербурга это 15–17 тысяч, а в регионах — тысяч 12. Деньги недостаточные для нормальной человеческой жизни. В результате кто-то подрабатывает: например, берёт дополнительную ставку в той самой организации, куда его направили. Кого-то поддерживает семья.
Основной плюс АГС в том, что люди не сталкиваются с казарменным насилием. И, хотя их жизнь подчинена строгим правилам, сохраняется и жизнь частная: они могут общаться с друзьями, заниматься своими увлечениями, одеваться и носить причёску на свой вкус — в общем, оставаться собой.
На работе на них распространяется Трудовой кодекс. Конечно, бывает неприязненное отношение к АГС-никам — другие сотрудники или даже руководство может не разделять их взглядов, косо смотреть из-за того, что они не захотели идти в армию.
Был случай, что завхоз одной организации начал угрожать альтернативщику, что, если он будет плохо работать, его отправят в армию. На самом деле это не так — это была лишь попытка манипуляции. Ни уволить, ни направить в армию человека, находящегося на АГС, нельзя.
- Если его нельзя уволить, получается, он может халявить и ничего не делать?
- Ну, если человек просто перестал ходить на работу, работодатель может подать заявление в Следственный комитет. Уклонение от АГС — это преступление, ответственность за которое предусмотрена Уголовным кодексом (на практике это или штраф или обязательные работы). Такие случае иногда бывают. При этом после снятия судимости человек всё равно обязан отработать АГС.
А вот случаев, чтобы человек приходил на работу и ничего там не делал, мне не встречалось.
Иногда бывает, что человек физиологически или психологически не может выполнять какую-то работу. Действительно, все люди разные: молодой человек в 18 лет не может себя заставить менять памперсы лежачим больным, а тетенька в 40 лет это делает абсолютно спокойно.
Ничего страшного в этом нет: нужно написать заявление руководству с просьбой не поручать вам выполнять определенную работу, которую вы в силу личных качеств выполнить не способны, а вместо нее поручить другую. Всегда можно найти такое занятие, которое человек может делать: возить пациентов, тюки с бельём, кастрюли…
- Как менялось отношение к АГС в обществе за последние годы?
- За время, которое я занимаюсь АГС, у людей стало намного больше информации о том, что это такое. Все больше парней, которые рассматривают АГС как приемлемый вариант — и это не всегда радикальные идеологические пацифисты.
Стала АГС приемлемее и для родителей. Даже в военкоматах постепенно происходит понимание: это не такой уж плохой вариант — не брать в армию человека, который не хочет служить.
В начале, в 2008 году, когда я общалась с ребятами вживую, в оффлайне, многие очень настороженно воспринимали вопросы об АГС: туда же только сектанты идут, маргиналы какие-то? Сейчас отношение совсем другое! Это просто молодые люди, которые не идут служить по причине своих взглядов.
Один парень ведёт блог о том, как он служит на альтернативной службе. Просто описывает, как проходит его день! Как он пришёл на работу, как он что-то делает, очень по-человечески. И люди видят: это не что-то страшное и неизвестное, от чего подальше надо держаться — это обычная человеческая история. Благодаря таким лайфхакам АГС становится живой и понятной.
В Петербурге за эти годы военкоматы привыкли к АГС. Мне кажется, что они уже смирились, что есть такое явление. Конечно, там, где это впервые — военкоматов-то много по стране — там бывают эксцессы. Например, нам недавно написал парень: я, говорит, в своём военкомате первый альтернативщик за 10 лет. На него смотрят как на сумасшедшего.
Так что ситуация меняется. Хотя, конечно, вот эти стереотипы про «кто же родину будет защищать», а также гендерные стереотипы «настоящий мужик должен служить» — это ещё существует, но потихоньку начинает вытесняться.
- То есть получается, что работы с каждым годом всё меньше и меньше?
- Вряд ли. Просто в последнее время наиболее сложные ситуации не связаны с отказом военкоматов в праве на АГС. Сейчас эта схема уже отработана: подал на АГС, потом при необходимости подаёшь в суд — все систематизировано, весь путь указан вешками. Единственное, что нужно, это поддерживать в чатах ребят, которые волнуются, у которых конфликты с родителями из-за их сознательного отказа. Тут только психологическая помощь нужна: не волнуйся, если ты не хочешь идти в армии, то никуда не пойдёшь, это твоё право по закону, и никто не может тебя лишить этого права.
А вот что касается участия детей в сборах в рамках курса БЖД (ОБЖ) в школе или в колледже — там намного сложнее. К нам нередко обращаются молодые люди, которые не хотят участвовать в этих сборах, пытаются отказаться. И встречают колоссальное сопротивление!
Молодой человек пишет заявление: я не буду участвовать в сборах, буду работать по другой теме. И тут начинается нарушение всех этических и педагогических принципов! Сначала орут на ребенка, запугивают, угрожают, потом начинают на родителей давить, родители в свою очередь часто начинают давить на ребёнка.
Когда человек выходит на противостояние с военкоматом — внутренне он готов к конфликтной ситуации. А когда тот же человек учится в колледже — он к конфликту как раз не очень готов. Это же его учителя, его директор, с которыми у него были хорошие отношения — и вдруг они начинают себя вести по-другому! Он вдруг чувствует, что они действуют не в его интересах.
Когда молодой человек, которому ещё 17 лет, говорит: я не ожидал, что они будут так орать! Он просто не готов к тому, что общество настолько милитаризировано.
Иногда я задумываюсь: а имею ли я право втягивать его в этот конфликт? Но потом понимаю: я ведь его никуда не втягиваю. Я ни разу ни к кому не приходила и не говорила: откажись от сборов. Нет, ребята сами обращаются, мы лишь оказываем им помощь в рамках наших убеждений: правовую и моральную поддержку.
Например, часто можно поддержать, объяснив, что необходимо разграничивать в отношениях с родителями две стороны: родственную, связь родителя и ребёнка, и другую, что касается гражданской позиции. Конечно, это очень непростой опыт для ребенка.
Кто-то готов к этому, уже созрел — он может держать эту линию и дойти до конца. Кто-то на определённой стадии говорит: я не выдерживаю, я схожу с дистанции. Я в таком случае никогда не позволяю себе никакого осуждения. «Слабак» — это аргумент той стороны, у нас этого слова нет в лексиконе. Ситуации бывают очень непростыми, я всегда говорю: делай, как считаешь нужным. Это твой выбор и твоя жизнь.
Работа с молодёжью, с теми, кому нет ещё 18 лет — самая сложная, но и самая перспективная. Если вопрос стоит не о призыве, а о сборах, то реально им в этот момент практически ничего не угрожает: в крайнем случае съездит он на эти сборы. И они сами это понимают: что здесь речь идёт не о жизни и смерти, а о выработке ценностей.
Когда хватает за пятки военкомат, на первое место выходят конкретные вопросы о дальнейших действиях. А когда парень не согласен ехать на сборы, когда вступает в конфликт с общепринятым мнением — это история скорее о выработке жизненной позиции, о приобретении опыта сопротивления милитаризации.
И когда вот таких людей, которые говорят: я эту милитаризацию не принимаю — станет значительное количество, тогда ситуация начнет меняться. Несмотря на все ресурсы государства, которые против этого направлены.
Мне кажется важным доносить до общества, что быть сознательным отказчиком — это не позор, не маргинальность, а разновидность нормы.
Наверное, мы не изменим точку зрения у людей, которые уже сформировались в прежних условиях. Но этой задачи нет. Растет новое поколение, и мне кажется, что важно работать на него, на молодых, кому нет 18, и кого сейчас активно милитаризируют государство и общество.
Не случайно старейшая пацифистская организация в мире — Интернационал сопротивленцев войне (War resisters’ international https://www.wri-irg.org/en) — прикладывает много усилий в борьбе против милитаризации молодежи, у них даже соответствующий отдельный проект есть: сопротивление тому, чтобы молодёжь привлекали в какие-либо вооружённые формирования, и против культа милитаризма, чтобы прекратили соблазнять молодёжь армией. В конце ноября они проводят неделю против милитаризации молодежи, к которой любой может присоединиться (https://wri-irg.org/en/story/2019/join-action-6th-international-week-action-against-militarisation-youth-23-29-november).
По-хорошему, надо принимать закон против пропаганды военной службы среди несовершеннолетних. Потому что эта пропаганда военной службы, военных училищ, этот штамп, что «военный — профессия для настоящих мужчин» — это ужасная вещь. Она вкладывает в юные умы привычку к тому, что насилие — это нормально.
Нельзя, чтобы приходили в школы, колледжи агитировать за военную службу. Вы можете придерживаться разных точек зрения по поводу армии: я считаю, что она не нужна, что она не делает жизнь безопаснее; но кто-то считает наоборот, и это его право.
Однако однозначно, что военная служба — это очень специфический вид деятельности. И нельзя расписывать, как это прекрасно, перед детской аудиторией, это оказывает негативное воздействие на неокрепшие умы.
Здесь можно провести параллель с другими явлениями, которые по-разному оцениваются в обществе. Например, аборты: есть группы, которые считают, что это право женщины, а есть те, которые приравнивают их к убийству. Но ни одна из групп не говорит, что сами по себе аборты — это что-то хорошее, что аборт это сплошной праздник и веселье.
Или возьмём отношение к мясу: есть вегетарианцы, которые против убийства животных, хотя большинство общества по-прежнему за. Но ведь сотрудники мясокомбинатов не ходят по школам, не показывают детям, как забивать и разделывать туши?
Армия может казаться кому-то полезной и необходимой. Но она необходима не от хорошей жизни. Ведь мы же все бы хотели, чтобы военных конфликтов не было и все люди дружили, а не стремились убивать друг друга? Ладно, пускай сейчас это невозможно, но давайте моральные приоритеты расставим: это хорошо, что мир во всем мире невозможен, или плохо? Ведь плохо же! Значит армия — это в лучшем случае вынужденное зло, а не что-то априори прекрасное.
Непризнание военной службы, армии как таковой, непризнание необходимости насилия — важно для изменения сознания.
- Какие реформы вы предложили бы в отношении армии и АГС?
- Мне кажется, что сейчас всё перевёрнуто с ног на голову. В армию берут всех подряд, а право на АГС нужно доказывать, рассказывая о своих пацифистских принципах. На самом деле всё должно быть наоборот.
Если человек пришёл к решению о том, что он хочет идти на военную службу — когда он по каким-то причинам созрел — он должен объяснить, почему он идет. Не просто потому, что это очень круто, и все будут меня уважать, и не потому, что здесь я состоюсь, а больше нигде не состоюсь, и не потому, что здесь деньги будут, и от армии квартира. Должна быть осознанность, почему он это делает: почему лишает себя части своей свободы, почему ставит под угрозу жизнь и здоровье своё и других людей?
Должна быть осознанная мотивация. Если ты идёшь родину защищать — расшифруй, что это значит с твоей точки зрения и почему считаешь, что это необходимо.
Человек должен доказывать не своё право не служить — а как раз наоборот, почему он готов служить, а также почему общество может доверить ему оружие. Зачем он вступает в организацию, которая существует на основе применения силы или угрозы применения силы?
Ведь, по большому счету, стремление быть свободным, жить в мире, то есть отказ от военной службы — это же более естественная для человека вещь, чем стремление туда пойти. И меня всегда немножко коробит, когда от сознательных отказчиков требуют, чтобы они доказали, что они сознательные, а не «просто боятся». Мне кажется, что это какая-то перевернутая картина мира. Все равно что доказать, почему вы не хотите бить кошек и людей. И доказывать это с идейной точки зрения. Да это просто нормально для человека: не хотеть бить! Не хотеть жить в казарме, не хотеть ходить строем, не хотеть становиться частью военной системы.
Требуется насилие над юношеским мозгом, чтобы он начал думать по-другому. И это насилие совершается: есть совместный приказ Минобороны и Минобразования о введении военных сборов, которые являются подготовкой молодых людей к военной службе.
- Кому-то ваши взгляды могут показаться крайне радикальными…
- На самом деле в этом нет ничего нового, в Европе уже прошли этот путь.
Я недавно перечитывала наши материалы на сайте «АГС без границ», там один из волонтеров движения, Даниил Братухин, перевел английскую статью, посвящённую Первой мировой войне. Оказалось, что ещё в ходе Первой мировой в Англии появилось заметное явление — отказчики от военной службы.
Так вот, отказчики были и религиозные, и светские. И это были не маргиналы какие-то или асоциальные типы — это были профессора и студенты университетов. Они создавали целые антипризывные комитеты. В Англии вообще никогда до Первой мировой массово не призывали никого в армию, и для них это было шоком.
Многих отказчиков сажали в тюрьмы. Есть фотографии, как они трудятся на каменоломне. Общество в целом тогда относилось к ним не очень доброжелательно, было много негатива; и злобные карикатуры на них рисовали.
Но сейчас, спустя столько лет, историки и общество рассматривают их как часть истории Первой мировой войны. Это часть истории общества, а не позорное явление. Есть сайты об этих людях. Различные организации собирают деньги на установку мемориалов в память о них (https://vk.com/@stoparmy-opposing-war-memorial). То есть отношение в обществе поменялось. И очень важно, чтобы этот процесс — непрерывный процесс демилитаризации — шёл и в России.
В Финляндии призыв сохраняется до сих пор, но там развитая система АГС. Очень интересно посмотреть, как менялось настроение в обществе в течение 20 века.
Есть известный случай финна, его звали Арндт Юхо Пекуринен (Arndt Juho Pekurinen, 1905–1941). Его несколько раз призывали во время II Мировой войны, но он отказывался воевать, и его в конце концов расстреляли. Однако со временем отношение к его поступку меняется. В Финляндии появилось право на альтернативную службу, которая стала очень развитым институтом. В частности, человеку подбирают работу в связи с его склонностями, есть возможность выбора работы, налажена система обучения альтернативщиков. АГС для них — это не наказание, а форма социализации молодежи.
А в 80-е годы стали заявлять о себе люди, которые и от АГС тоже отказывались! Они говорили, что АГС — это часть призывной системы, и, идя на АГС, ты признаешь законным право государства призывать, а призыв плох в любом виде, так как он милитаризирует общество.
Эти отказники не хотели становиться частью системы и осознанно шли в тюрьму, сидели по полгода. Это, конечно, не российская, а финская тюрьма — но тоже далеко не рай.
Приговоры суда вызвали резонанс в обществе, развернулась дискуссия, и в результате были изменены законы: уклонение от службы перестало квалифицироваться как опасное преступление. Теперь за это не приговаривают к тюремному заключению, а назначают полгода домашнего ареста.
- Елена, как вы лично занялись темой альтернативной гражданской службы (АГС)?
- К теме АГС и сознательного отказа от военной службы я пришла всей своей жизнью. С детства, с юности мне казались симпатичным пацифистские идеи. Но советское окружение относилось к идеям пацифизма скептически, это воспринималось как мечты, которые не могут быть реализованы в принципе, и я тоже так это воспринимала.
Впоследствии меня стали тревожить темы, связанные с насилием в армии. Как человек может защититься от безумия, которое творится в казарме? В тот момент я полагала, что в хорошей армии можно и послужить.
С этими мыслями я пришла в 2008 году организацию «Солдатские матери Петербурга». На тот момент в направлении помощи призывникам организация фокусировала свою работу на состояния здоровья: в ходе медицинского освидетельствования при призыве на военную службу врачи систематически игнорируют реальные болезни молодых людей, необъективно оценивают состояние здоровья, а значит, необъективно определяют категорию годности к военной службе.
Вся методика защиты прав призывников, разработанная «Солдатскими матерями Санкт-Петербурга», была нацелена на то, чтобы молодые люди с заболеваниями не попадали на военную службу.
Но меня не переставала волновать тема: а как же те, у кого нет проблем со здоровьем? Что же, если нет проблем, человек обречён служить независимо от того, хочет он этого или не хочет?
Я стала задавать коллегам вопросы по АГС, но в тот момент не нашла понимания, т.к. они полагали, что АГС — это то же самое рабство, что и военная служба. Но тема продолжала меня интересовать.
Вскоре я попала на лекцию правозащитника Сергея Кривенко (https://mhg.ru/krivenko-sergey-vladimirovich). Он рассказывал о ребятах, которые отказывались служить в армии по мотивам того, что армия подавляет человеческую свободу, человеческое достоинство. И я почувствовала — это мое, близкая мне тема. Тогда я стала ей заниматься и активно продвигать в «Солдатских матерях Петербурга».
С того момента мои взгляды сильно радикализировались. Я больше не разделяла позицию: если в армии прилично себя ведут, то можно и послужить, и ничего страшного. Постепенно я все больше убеждалась, что по своей сути армия — это институт, который не может быть хорошим. Он может быть хуже или лучше, но он в любом случае предназначен для насилия, и внутри себя организован именно на основе насилия.
Ведь насилие – это вещь растяжимая: бывает прямое физическое, но бывает и менее явное — скрытая манипуляции людьми. Даже если формально вы можете сказать, что в какой-то армии никого не бьют, подавление свободы личности остаётся. В любом случае насилие не может быть источником справедливых отношений. Поэтому я решила: я не принимаю военную службу; нужно поддерживать тех, кто не хочет служить в армии.
- Чем занимаются волонтёры Движения сознательных отказчиков?
- Основа работы движения — это консультирование тех, кто защищает своё право не служить в армии. С вопросами к нам обращается около 1200 человек в год. Около 500 человек в год становятся участниками движения СО.
Консультировать на самом деле непросто. Нужно уметь выйти за пределы своего опыта, а кроме того, нужно уметь правильно ставить вопросы и интересоваться судьбой человека, которого консультируешь.
Например, человек пишет мне: надо ли в заявлении на АГС указывать людей, которые согласны подтвердить достоверность моих доводов? Уставший консультант мог бы просто формально ответить и закрыть вопрос.
Но я всегда спрашиваю: а что за ситуация? И человек рассказывает, что у него уже повестка о призыве лежит. Я говорю: сейчас тебе нужно не только на АГС заявление писать, а прежде всего в суд обращаться как можно скорее, иначе ты уедешь в армию!
Или наоборот: спрашивает, в какой суд обжаловать решение о призыве и отказ в АГС. А оказывается, что он ещё в школе учится, но уже много читал и смотрел наших видео по теме, и теперь его беспокоит какой-то узкий вопрос — а между тем ему важно озаботиться первоначальной постановкой на воинский учёт: что там важно и что нужно делать.
Ну, а кроме волонтёров-консультантов, у нас есть волонтеры-редакторы. Потому что текстов мы производим много: это и посты в группе, и статьи, и методические рекомендации. Я, например, часто пишу что-то по велению души в 3 часа ночи… Всё это требует вдумчивой редактуры.
- Организует ли движение публичные мероприятия?
- Публичные акции мы проводим редко. У меня нет на это сил, к тому же многие люди не готовы к рискам, связанным с задержаниями. Есть только одна святая дата — 15 мая, Международный день отказчиков от военной службы. 15 мая в Парке Победы в Петербурге мы высаживали цветы, помещённые в каски. Это такой международный символ — каски, которые используются не по прямому назначению, а для чего-то мирного. Например, как клумба для цветов.
- Какие у вас отношения с официальными органами?
- Есть наезды, но небольшие. Пару лет назад меня вызывали в Центр «Э», потому что некто написал жалобу: что-то типа того, что мы экстремисты и разваливаем российскую армию. Но никакого экстремизма обнаружено не было.
Ещё у нас был раздел в нашей группе «Вконтакте», который назывался «Как не пойти в армию». Его смотрело не так уж много человек. И вдруг мы обнаружили, что там всё исчезло — оказалось, что этот материал заблокирован администрацией «Вконтакте» якобы по требованию Роскомнадзора.
Мы потребовали предъявить документ, на основании которого произведена блокировка, но ничего не получили. Роскомнадзор же ответил, что размещённые в нашей группе материалы не включены в список экстремистских.
Узнать, были ли материалы раньше в этом списке, невозможно — вразумительного ответа не дают. Пришлось подавать в суд. Пока никаких подвижек нет, хотя с момента подачи иска прошло уже полтора года...
- Кстати, сколько судебных процессов ведёт движение?
- Непосредственно по делам о праве на АГС мы сейчас дел не ведем. Там всё уже давно хорошо известно, у нас есть подробные методические рекомендации, как судиться, и есть чат по судам, где можно задавать вопросы. Так что мы оказываем консультативную помощь — и этого достаточно, чтобы люди могли себя защитить.
Судов таких много, потому что обычно любой отказ в АГС подразумевает судебный процесс, а их бывает 2–3 десятка за призыв.
Если есть угроза уголовного преследования человека, мы даем рекомендации, как максимально обезопасить себя на существующем этапе, а далее советуем обращаться к юристу организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» Александру Горбачеву. Но при грамотной работе до уголовного преследования доходит редко.
Собственные процессы мы сейчас ведём только по отказу в праве ведения видеосъемки на призывной комиссии. Это очень важный момент, потому что наличие видеозаписи помогает решить множество вопросов. К тому же здесь речь идёт в целом об открытости органов государственной власти.
Долгое время съёмку вести было возможно. Военкоматы относились к этому по-разному, но чаще всего, хоть иногда и со скандалом, можно было добиться права снимать.
Но затем появился запрет для военнослужащих пользоваться на территории воинских частей телефонами с возможностью видеосъёмки. И на этой волне военный комиссар Петербурга Сергей Качковский издал приказ о запрете видеосъёмки в военкоматах. Приказ этот нигде не опубликован, но его действие распространяется на обычных граждан! Нам удалось выбить его копию только в рамках судебного разбирательства.
В работе призывной комиссии нет никакой секретной информации, кроме персональных данных конкретного призывника, дело которого рассматривается: а он очевидно не против съёмки, если сам её ведёт.
Весной 2018 года мы пошли в военкомат Фрунзенского района, целенаправленно осуществлять видеосъёмку на призывной комиссии с согласия самого призывника, зафиксировали запрет и обратились в суд.
Дело очень долго затягивали, но наконец Фрунзенский районный суд нам отказал, апелляцию мы тоже проиграли, сейчас готовим материалы дальше: в кассацию и в Европейский суд по правам человека.
- Философский вопрос: вы вообще против армии, в любом виде? А как же тогда защититься от тех людей, которые захотят воспользоваться нашей слабостью, чтобы нас ограбить и поработить? Как было у Стругацких: убери сильных, тогда выдвинутся сильные из слабых и всё равно попытаются встать во главе…
- Вопрос действительно философский: мы ведь не можем провести эксперимент, что будет, если отменить армию.
В первую очередь я поддерживаю стремление к тому, чтобы люди не решали вопросы путем насилия. Армий не будет не тогда, когда мы их запретим, а когда люди придут к этой простой человеческой мысли — что оружие, насилие не делают нашу жизнь безопаснее.
Нам кажется, что есть опасность от «злых, нехороших» людей — и мы должны для этого вооружаться, становиться более военными — чтобы защитить «хороших» людей. Но это замкнутый круг. Мы же не делаем плохих людей лучше, мы собираемся с ними сражаться — значит они тоже начинают вооружаться.
Много веков существует представление, что возможно сохранение добра с помощью силы, и для этого нужна армия. Но ведь любой агрессор всегда находил благовидные оправдания для своей агрессии! Было бы желание насадить насилие — а уж идеологическое обоснование для него найти нетрудно.
Наверное, человечество не может сразу прийти к отмене армии. Есть люди, которые считают, что надо служить — и пусть служат. Но не стоит возводить в абсолют представление о том, что мир существует только благодаря защите этих людей.
Более того, если армия действительно создаётся для защиты — солдаты этой армии должны понимать, что такое защита. То есть нужно изучать мотивацию того, кто идёт служить, для этого наверняка есть какие-то методики. Чтобы предотвратить попадание в армию людей с повышенной склонностью к агрессии, к силовому решению проблем.
Насилие — это тупиковый путь. Мне кажется, что, приходя к осознанию этой простой истины, люди будут двигаться в сторону уменьшения насилия.
Беседовал Анджей Беловранин
